Наш форум

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Наш форум » Библия » История переводов Библии.


История переводов Библии.

Сообщений 1 страница 30 из 72

1

История переводов Библии на доступный нашему пониманию язык, очень , мягко скажем витиевата. Ну , допустим вопрос, когда появился первый библейский свод в России? В этом "контексте", интересно рассмотреть судьбу святителя Генадия (Гонозова), лишённого митрополичей кафедры и перевезённого в Москву в Чудов монастырь на покаяние, где он и скончался в 1506 году.Ещё ,интереснее сравнить судьбу Новгородского митрополита с судьбой Афонского монаха Максима, прозванного Грек,  умершего в Троицкой лавре в 1556 году,тоже к стати "на покаянии".Интересная получится история. Это не всё. Мы заглянем и выше ,и ниже. Т.С. от  "семидесяти" до наших дней. Прошу вопросов, или отец Администратор, закроет наше окно в Европу.Океша, взвращайся!!!Будет интересно.                                                    Попробуем начать с начала. В начале был перевод «70». Кто скажет, что это было? Т.е. расскажет нам эту  легендарную историю и постарается её подтвердить документально. Кто скажет, какие книги были переведены?  Я могу предположить, что возможно было переведено: Пятикнижие, и только. До первого века нашей эры не существовало кодекса священных еврейских книг, кроме принятого всем еврейским миром Пятикнижия Моисея. Есть конечно попытка притянуть некий список  Эзры, но его список неизвестен , как и  неизвестен список перевода  «70». После этого было ещё три параллельных попытки перевода Пятикнижия: Акиллы ,Феодитиона,Симаха. Первый страдал буквализмом, второй заимствованиями из «70», третий был достаточно вольным. Это было во 2 веке н.э.  Итак, к 3 веку существовало уже 4(!) перевода Пятикнижия.К этим четырём греческим переводам необходимо добавить пересмотренный текст 70, Оригеном(3 век),он сверял греческий текст с еврейским оригиналом, далее, подобную же работу предприняли независимо друг от друга Лукиан в Антиохи и египетский епископ Исихий в Александрии. Это четвёртый век, в конце века Вульгата Иеронима, он делал перевод с еврейского текста,принятая (не много поправленная) в 1546 году католиками как богодухновенная. Итак к пятому веку мы имеем уже 8 переводов..                                                                                                   Геннадьевская библия. 1499год нового исчисления.
О причинах ее возникновения можно прочитать в учебнике. Дело в том, что в это время на Руси по-видимому, не было ни одного, собранного в одном месте, полного свода библейских книг. Использовались списки отдельных книг, обычно из Нового Завета, редко из Ветхого, а чаще всего пареминики, содержавшие избранные места из Библии. Эти переписанные от руки книги изобиловали множеством искажений, частью неумышленных, а частью умышленных, связанных с непониманием, неправильным пониманием и произвольным толкованием «темного», по мнению писца, места, а то и с невнимательностью, небрежностью, слабой грамотностью переписчика. И вот на грани веков, когда книги Библии стали предметом не только душеспасительного чтения, но и пристального разбора и ожесточенных споров, такое положение со Священным Писанием должно было представиться церковному руководству не только неудобным, но и опасным: подобные разногласия в одних и тех же библейских книгах могли, пожалуй, вызвать у пользовавшихся ими, и не только у еретиков, соблазнительные мысли, «неправильные толкования» и даже «подозрительное отношение к святоистинности всей Библии». Задуманное Геннадием дело оказалось очень непростым. В его расчеты, конечно, не входило дать новый перевод всех библейских книг, скорее имелось в виду собрать, выверить, соответствующим образом отредактировав уже бывшие в обращении списки священных книг. Что касается тех книг, которые архиепископ не мог найти или переводы которых на церковнославянский язык не существовали, у Геннадия был выход обратиться к греческой Септуагинте, с нее заново перевести книги, не имевшиеся в русском переводе, и проверить по ней другие, имевшиеся. Возможность такая у Геннадия была, известно, что среди лиц, привлеченных к сотрудничеству для издания Библии, было несколько человек, подготовленных для этого дела, образованных и знавших ряд древних  и новых языков. Мы знаем имена по крайне мере трех из них: Дмитрий Герасимов, толмач государственной службы, католический монах доминиканец Вениамин, знавший латинский язык, фряжский (итальянский) и греческий и Власий, который переводил с латинского и немецкого.Имея в своем распоряжении столь опытных и квалифицированных переводчиков, Геннадий мог, очевидно, пойти по подному из двух указанных путей: либо по тому, который считал правильным Димитрий Герасимов, то есть сверяя книги Ветхого завета, написанные первоначально на древнееврейском языке, с еврейской библией, а остальные книги – с их греческими подлинниками; либо избрав в качестве единственного источника для сверки и пополнения славянского текста ветхозаветных книг только Септуагинту. Геннадий и его окружение, однако, избрали свой путь. «Нельзя не отметить, - пишет П.А. Юнгеров, - в труде Геннадия сильного влияния Вульгаты. Геннадий взял ее своим главным руководством вместо греческой Библии…Филологический анализ обнаруживает, что Геннадиевский свод содержит часть текстов, судя по языку и грамматике близких к XI в. и кирилло-мефодиевскому времени, местами с болгарскими поправками (Пятикнижие, книги Иисуса Навина, Судей, Руфь, Псалтырь). Другие – по тем же признакам являются более поздними переводами с греческого и, наконец, книги Паралипоменон, Ездры (I, II, III), Неемии, Товит, Юдифь, Премудрость Соломона, неканонические части книги Есфирь (10-16 гл.) и I и II Маккавейские книги сделаны уже совсем не с греческого, а с латинского текста Вульгаты, а также с Вульгаты сделаны в книгах пророков Иеремии и Иезекииля ряд вставок, отсутствующих в Септуагинте; наконец, каноническая часть книги Есфирь переведена с еврейского. Из Вульгаты же заимствованы расположение ветхозаветных книг и предисловия к ним. Последние частью переведены с немецкого перевода Вульгаты» (Юнгеров П.А. Общее историко-критическое введение в священные ветхозаветные книги. Казань, 1910, с. 421-422).
Причина того, что новгородский митрополит Геннадий с одобрения и благословения высших иерархов русской православной церкви взялся за пересмотр и «исправление» славянской библии по образцу католической, несомненно, крылась в стремлении использовать богатый опыт, накопленный католической церковью в борьбе с ересями. Известно, что Геннадий в связи с этим вел беседы с приехавшим в Россию германским послом и даже записал с его слов рассказ о деятельности недавно учрежденной в Испании инквизиции, которая тогда особенно свирепствовала, искореняя ереси. Копию записи Геннадий переслал митрополиту Зосиме. В этом послании Геннадий с завистливым восхищением приводит пример расправы с еретиками в Испании: «Ано Фрязове во своей вере какову крепость держат! Сказывал ми посол цесарев про Шпанского короля, как он свою очистил землю, и аз тех речей и список тебе прислал». Когда впоследствии и Геннадий получил возможность расправы с некоторыми еретиками, он словно скопировал ряд издевательски жестоких приемов у католической инквизиции. Например, «еретиков» перед въездом в Новгород «повелеваше Геннадий всажати на коня в седла вьючные и одежда их повеле обращати передом назад и хрептом повеле обращати их к голавам конским, яко да зрят на запад о уготованный им огонь. А на голавы им повеле възложити шлемы берестены остры, яко бесовьскиа, а еловцы мочалны, а венци соломены, с сеном смешаны, а мишени писаны на шлемах чернилом: «Се есть сатанино воинсьство!» и повеле водити по граду, и сретающимь их повеле плевати на них и глаголати: «Се врази божии и христианьскии хульници». Видеть в этом какое-то «насильственное воздействие» со стороны католичества на новгородского митрополита, конечно, нет решительно никаких оснований. Православное духовенство и само не стеснялось в средствах, борясь с инаковерующими.
Точно так же не имеет смысла рассматривать изменения, перенесенные в Геннадиевскую библию из Вульгаты, как «вынужденную капитуляцию» православия перед католичеством. Нет сомнения, что в целях полемики с еретиками выгоднее было использовать в качестве «священного писания» латинский вариант Вульгаты хотя бы потому, что версия Вульгаты, пройдя через руки христианина-переводчика уже в древности, оказалась соответственно обработанной в духе христианской догматики. Включая в свой свод неканонические книги, Геннадий и его окружение имели в виду, конечно не интересы католической церкви.. Ведь тот же самый текст П Маккавейской книги (12:46), который католические теологи пускали в ход против православных в доказательство существования чистилища, мог сослужить службу и православной церкви в полемике против тех из еретиков, которые отрицали вообще возможность воскресения мертвых и загробного воздаяния.
В послании собору епископов Геннадий настаивал на том, чтобы с еретиками не «преть» о вере, не вступать в полемику. Необходимо, писал он, на соборе « вере никаких речей с ними не плодити, только для того учинити собор, что их казнити – жечи да вешати». В словах Геннадия чувствуется горький опыт. Вероятно, не без влияния еретиков у многих и не относивших себя к еретичеству возник не только интерес к библейским текстам, но вместе с тем и критическое отношение к ним и вкус к спорам на религиозные темы.Продолжение следует...

Отредактировано Блох Исаак Абрамович (2008-02-03 20:24:07)

2

Показательным является тот факт, что вот уже СТО просмотров и ни одного ответа. Вроде парадокс , с одной стороны тема интересна (100) , с другой- нечего сказать. ПЕЧАЛЬНО!. Показательным , также является тот факт, что на протяжении двух столетий результаты геннадиевской «справы» не вызывали решительно никаких сомнений в смысле их верности православию. Этот текст лёг в основу всех последующих изданий церковнославянской библии.

Отредактировано Блох Исаак Абрамович (2008-04-30 23:59:35)

3

Новгородско- московская ересь была разгромлена, конечно, не в богословских дискуссиях. Руководство православной церкви поступило именно так, как рекомендовал Геннадий Новгородский. В 1504 г. был созван церковный собор, осудивший еретиков. Правда, самому Геннадию уже не пришлось принять непосредственного участия в торжестве официального православия - за год до этого он попался на взяточнистве. По приказанию великого князя Ивана 3 и митрополита московского Геннадий был отставлен от митрополичьей кафедры, перевезён в Москву в Чудов монастырь, где в 1506 г. скончался. Впрочем, скандальный конец карьеры новгородского владыки не помешал Церкви, позже причислить Геннадия к лику святых.

Отредактировано Блох Исаак Абрамович (2008-05-01 00:01:05)

4

В 1515 г. монастырские власти Афона получили грамоту из Москвы от великого князя Василия .Грамота содержала просьбу прислать в Москву монаха Ватопедского монастыря старца Савву, книжного переводчика. Старец по срарости отказался – послали Максима. Максим Грек приехал в Москву в 1518 году .Познакомившись с книжными сокровищами  великокняжеской библиотеки он сразу получил задание перевести с греческого на обиходный славянский Толковую Псалтырь. Ему помогали, т.к . он ещё не был хорошо знаком со славянским., уже знакомые нам Дмитрий Герасимов и старец Власий. Работа над переводом заняла полтора года. Написанное несколько позже «Сказание о Максиме» повествует о том ,как однажды митрополит со всем собором пришёл в царские  палаты, причём один клирик торжественно внёс на руках новопереведённую Псалтырь. И «все восхваляли её как источник истинного благочестия». А великий князь « с радостью принял книгу и почтил трудившихся не только похвалами, но и большою наградою»

5

В 1525 году Василий третий решил развестись со своей бездетной женой Соломией, чтобы женится вторым браком на Елене Глинской. Митрополит Даниил готов был дать князю официальное согласие на новый брак. К  стати, в еврейской современной практике , если жена не рожает 10 лет , то муж вправе развестись и женится новым браком . Т.к. 22 И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле.(Быт.1:22). Но когда Василий потребовал от Максима, что бы тот написал каноническое мнение о возможности расторжения брака, тот решительно обьявил князю, что правила святых отцов  не разрешают развода по поводу бездетности жены. Брак Василия всёже состоялся. После этого судьба Максима Грека была предрешена.

6

В 1525 г. митрополит Даниил созвал церковный собор для суда над Максимом. В 1531 г. на новом соборе организуют повторный суд. На обоих соборах были предъявлены самые серьёзные обвинения: волховство, попытка околдовать великого князя, шпионаж в пользу турецкого султана, клевета на московских чудотворцев и митрополитов, но главное – в презрительных отзывах о русских «святых книгах» и внесение в них изменений, которые были расценены соборами как  «еретические и богохульные».

Отредактировано Блох Исаак Абрамович (2008-05-01 00:04:32)

7

Максима лишили причастия, фактически отлучили от церкви. Ему запретили читать книги, за исключением нескольких, специально указанных Даниилом, не давали возможности писать. Его обрекали на полную изоляцию, одиночество и молчание.
Правда, после вторичного разбирательства на соборе 1531 г. условия заключения Максима Грека были несколько смягчены. Его перевели в другой монастырь – Тверской-Отрочь, но по-прежнему с лишением причастия и заключением в оковы. С течением времени тверской епископ Акакий облегчил его участь. Максиму Греку предоставили возможность иметь книги и писать. В эти годы своего заключения он создал немало сочинений.

Отредактировано Блох Исаак Абрамович (2008-07-02 01:40:12)

8

В последние годы жизни в положении Максима Грека произошли существенные изменения. Он неустанно продолжал создавать одно сочинение за другим, опровергая попутно выдвинутые против него обвинения; слава и авторитет его растут, произведения его читает все более широкий круг читателей, высоко оценивает их митрополит Макарий, с которым Максим вступает в переписку, а царь Иван IV навещает его в келье Троицкой лавры. В адресованных царю посланиях константинопольского патриарха Дионисия  и александрийского Иоакима содержится полное оправдание Максима от возведенного на него обвинения в ереси, а патриарх Иоаким в весьма резком тоне объявил осуждение Максима «дьявольским действом» и «кознями злых человеков».

9

В 1552 г. Максим Грек сделал новый перевод Псалтыри с греческого, причем на этот раз без всяких толкований. Он сделал это по просьбе своего ученика Нила Курлятева, смущенного темнотою перевода, принятого церковью, и обилием в нем непонятных для русского человека южнославянских слов и выражений. В предисловии к новой Псалтыри Нил писал, что к тому времени Максим Грек успел обучить его, Нила. Греческому языку и письму, так что он был в состоянии сам переписать Псалтырь по-гречески, а Максим со своей стороны уже «познал наш язык довольно и известно и весьма разумно», настолько, что смог продиктовать ему, Нилу, перевод псалмов по-славянски. А он, Нил, записывал «так, как стоит в греческом, все по порядку, прямо и без украшения». По поводу этого перевода И.Е.Евсеев отмечает: «Труд Максима состоял в упрощении славянского текста Псалтыри и в его приближении к тогдашнему виду языка».
Максим Грек сделал шаг вперед в деле книжного исправления. И позднейшие исправители не могли не посчитаться с его трудами. По-видимому, совсем не случаен тот факт, что первые московские печатники, в том числе Иван Федоров, вначале печатали как раз те книги, которые правил Максим Грек (Псалтырь, Апостол и др.).

10

В 1551 г. Иван IV в согласии с митрополитом Макарием созывает собор высшего русского духовенства, который позже вошел в историю под названием Стоглавого собора, потому что сборник его постановлений состоял из 100 глав.
Собор 1551 г., несомненно, сыграл значительную роль в унификации церковной жизни, но он же выявил решительное преобладание консервативной, «охранительной» партии. Так, собором были признаны единственно допустимыми двуперстное крестное знамение, «сугубая аллилуйя», восьмиконечный крест и ряд других особенностей, ставших традиционными в русском православии и отличавших его от обрядовой практики греческой и других православных церквей.
И Иван IV, и митрополит Макарий, один из самых образованных людей своего времени, конечно, понимали, что книгопечатание рано или поздно придет на Русь и что лучше это дело взять в свои руки. В 50-е годы русская церковь особенно остро испытывала нехватку богослужебной литературы. Книги нужны были для уже существовавших церквей и для вновь построенных на завоеванных землях. Московское правительство, стремясь к скорейшему освоению новых территорий, одним из средств для достижения этой цели считало распространение христианства. И все же ни на одном из соборов XVI в. вопрос о книгопечатании не был поставлен. Почему? Скорее всего, по той же причине, по какой Стоглавый собор фактически не дал разрешения на исправление богослужебных книг. Оба вопроса были теснейшим образом связаны между собой. Само собой разумелось, что перед тем, как сдать ту или иную «священную» книгу в печать, следовало из наличных списков определить лучший, наименее испорченный, да и его дополнительно выверить. Из печати, таким образом, вышел бы, по существу текст измененный. Поэтому те самые защитники «древлеписьменных книг», которые усматривали ересь в изменении даже одного «азбучного слова», должны были стать в оппозицию также к книгопечатанию. К тому же подозрительное отношение к печатной, завезенной извне литературе переносилось  на печатные книги вообще.
Иван IV «начат промышляти» о введении книгопечатания еще раньше. В 1547 г. немецкому купцу Шлите было поручено набрать за границей для Москвы разных мастеров, в том числе мастера печатного дела. И хотя Шлитте из-за происков ганзейских купцов не смог выполнить поручение царя, в 1553 г., то есть спустя два года после Стоглавого собора, в Москве уже работала типография, которая выпустила ряд книг, в том числе три евангелия и две Псалтыри. А еще через десять лет, по свидетельству автора послесловия к «Апостолу» 1567 г.: «Царь повеле устроити дом от своей царской казны, идеже печатному делу строится, и нещадно даяше от своих царских сокровищ делателем, Николы Чудотворца Гостунского диакону Ивану Федорову, да Петру  Тимофееву Мстиславцу на составление печатному делу… И первее начаша печатати сия Святыя Книги: Деяния Апостольска и Послания Соборная и святого Апостола Павла Послания». Это и был знаменитый первопечатный Апостол 1564 г. Затем в 1565 г. в той же типографии отпечатали еще две или три книги. А затем произошла катастрофа. Московским первопечатникам Ивану Федорову и Петру Мстиславцу пришлось бежать из Москвы и найти себе убежище в Литве, в городе Заблудове, у православного земельного магната Г.А.Ходкевича. Так как они привезли с собой все оборудование, нужное для книгопечатания, то сперва в Заблудове, а затем во Львове устроили новые типографии, где издали ряд книг. О причинах своего бегства из Москвы Иван Федоров в послесловии к Львовскому изданию Апостола (1574 г.) пишет: «Сие же… презельного ради озлобления, часто случающегося нам, не от самого того государя, но от многих начальник, и священноначальник, и учитель, которые на нас зависти ради многие ереси умышляли».

11

Среди рукописных библий, хранившихся в Московской синодальной библиотеке, на одной, старейшей, имеется помета, свидетельствующая о том, что эта библия сделана в Новгороде «заботами архиепископа Геннадия». Две другие библии, судя по палеографическим данным, являются позднейшими списками с первой и относятся к XVI в. Следовательно, надо думать, что Геннадиевский свод сразу же после появления на свет подвергся «тиражированию» - его переписали в нескольких экземплярах. Разумеется, «тираж» был невелик, так как на переписку полного текста библии уходило много труда и времени. Почти в то же время Геннадиевский свод появился в Москве, где также стал переписываться. Однако, первая печатная полная библия на славянском языке появилась не в Москве и даже не в Московской Руси, а в городе Остроге на Волыни, - так называемая Острожская библия 1581 г.

12

Гетман Григорий Ходкевич принял у себя в Заблудове (Западная Белоруссия) Ивана Федорова и оказал ему содействие в издании (в 1568 – 1569 гг.) ряда православных книг, в частности, «Учительного евангелия» и «Псалтыря с Часословцем». Позже Иван Федеров переехал во Львов, где также основал типографию и издал в 1574 г. Апостол, почти целиком повторивший московское издание 1564 г.
Сходную с Ходкевичем позицию по отношению к православию занимал и другой крупный магнат – князь Константин Острожский. В 1575 г. он пригласил к себе
в Острог – на - Волыни печатника Ивана Федорова. В эти годы острожский князь задумал очень крупное и сложное предприятие – печатно издать на славянском языке полную православную библию.
Оценивая значение этого издания, епископ Филарет впоследствии писал: «Она («Острожская библия») была дорога тем, что, с одной стороны, коварный папизм, а с другой стороны, гордая реформация, кололи глаза православным, всяким недостаткам образованности и тем более тем, что у православных нет и Библии». О натиске на православную церковь Западной Руси со стороны католицизма уже было сказано. Но не меньшая, а, пожалуй, даже большая опасность грозила православию Западной Руси со стороны реформационных течений.

13

Известно, что Константин Острожский, которого впоследствии официальное православие объявило верным поборником и защитником православия, в действительности был далеко не последовательным в своих отношениях к другим вероисповеданиям, что дало повод одним исследователям обвинить его в беспринципности, в то время как другие объясняли это «высшей веротерпимостью». Одно время Константин Острожский склонялся к унии с католицизмом, а позже – к объединению православных с протестантами. Спустя пять лет после Брестской унии по инициативе Константина Острожского в 1959 г. состоялся собор в г. Торуни, в котором приняли участие и протестанты и православные. Константин представил собору свои предложения; суть их сводилась к тому, что православные и протестанты должны действовать совместно, потому что у них вера одна, а различны лишь обряды. Православные епископы, присутствовавшие на соборе, эту «инструкцию» Константина принять отказались, и в решениях собора было записано только, что православные и протестанты должны уважать убеждения друг друга и взаимно оказывать помощь.

14

Да уж, с этими переводами...
До сих пор большинство православных людей (как городских так и сельских) ни сном ни духом о том, что там было 2000 лет назад, не говоря о 5-тысячной давности. Понимаете? У них весьма смутное об этом представление. Да и у многих возникает такой вопрос :"А надо ли так глубоко копать?". Путь Богопознания, наверное, у всех разный. Но для тех, кто по природе своей глубокопатель:) перевод Библии, конечно проблема.Я не так хорошо разбираюсь в делах книжных как многоуважаемый ОК. Поэтому решила поучить язык первоисточника. По-моему, это один из верных путей...

Но, если взглянуть с другой стороны, так ли отличается наша вера? Суть человеческого порыва к Нему, полагаю, у всех одинаковая.

15

Результат сверки и сопоставления различных полученных из разных мест списков и версий был обескураживающим: «Обретеся многоразлично не токмо разноствия но и развращения (то есть искажения), чесо ради (отчего) велие смущение прияхом. К сему же наваждением искони противника всякому добру, диавола, много разорителей и хульников сея преславные и неизреченные вещи показовавшиеся». Кроме того, сообщается в предисловии, на Западе нашлось немало противников издания славянской православной библии, хотя, кто были эти противники, не совсем ясно, может быть католики, в частности иезуиты, которым конечно, была не по душе затея князя Острожского, или протестанты, но, может быть, и кое-кто из представителей западно-русского православного духовенства высказался против намерения князя Константина издать «новую» библию, ведь нашлись же подобные «ревнители древлеписьменных книг» в Московской Руси. Однако в Западной Руси в условиях, когда православие со всех сторон утеснялось «инославными», такого рода «ортодоксы», конечно, не могли иметь решающего влияния. Тем не менее, пишет Константин о себе, «во удивлении и размышлении бех велице», не зная, выйдет ли у него что-нибудь из задуманного дела или нет. Он колебался, «размышляя в сердце своем, аще делати или престати». И все же решил не отступаться. Князь направил послания во многие страны: «яко Римские пределы, так Кандийские островы» и во многие греческие, сербские и болгарские монастыри, и даже к самому «наместнику апостола» - «патриарху Константинополя, Нового Рима и вселенскому патриарху Иеремии, отовсюду запрашивая и людей достаточно сведущих… в писаниях еллинских и славенских, якоже и зводов (то есть списков библии) добре испарвленных».
Таким образом, в распоряжении издателя будущей библии оказались, по его словам, и нужные книги, и нужные люди, и он с ними, и с «инеми многими, наказанными и сведущими добре в писаниях» много советовался и с общего совета и «единомышленного согласия… звод древнего писания славного и глубочайшего языка и письма еллинского от 72 блаженных и богомудрых преводников…, от языка еврейска во еллинский преведенную, избрах, она же паче инех множае со еврейскою и словенскою соглашатеся. И сего во всем неизменно и несумненно последовати повелех. Ныне же… совершения сподобихся видети».
Не известно в точности, какие именно тексты оказались в распоряжении острожских «справщиков» и печатников, в числе которых активное участие принимал, как уже говорилось, московский первопечатник Иван Федоров.
Однако в действительности, что отметил еще в начале XIX века Евгений (Болховитинов), и что  подтвердилось позднейшими исследованиями, «оба сии уверения несправедливы». Евгений указывал, с одной стороны, на «неверность» Острожской библии греческому тексту Септуагинты, с другой стороны, что доставленный Острожскому князю от царя Ивана Васильевича список был точно такой же, какой (один, может быть, из старейших в России, писанный в 1538 г.) находится доныне в Московской патриаршей библиотеке. «Острожское издание, - продолжает Евгений, - кроме малых и редких перемен обветшалых и простонародных слов на новейшие и славенские, совершенно сходно с сим списком и даже во многих местах с теми же описками, пропусками и смещениями против греческого подлинника. Сверх всего сего и в списке и в Острожском издании целые книги: Товита, Юдифи и Третья Ездры переведены не с греческого, а с латинской Вульгаты, и многие места в пророках правлены с сей последней. Но сего не сделали бы ни Кирилл, ни Мефодий, ни переводчики Владимирова века. Посему очевидно, что перевод сей Библии новейших времен». Позднейшие исследования привели ученых к вполне определенному заключению, что полученный в Москве список «совершенной», то ест полной, библии был, конечно, не Кирилло-мефодиевским, а Геннадиевским сводом. И именно он при сравнительно небольшом исправлении преобразился в Острожскую библию.

Отредактировано Блох Исаак Абрамович (2008-06-26 22:35:47)

16

Дело не в том, что Острожские переводчики и редакторы не были в состоянии основательно выверить для нового издания библии старые славянские переводы Септуагинты или дать новый, если даже не вполне совершенный, хотя бы лишенный тех существенных расхождений с оригиналом, какие были в полученном из Москвы списке. Издатели и не ставили перед собой этих задач. Более того, можно думать, что, посылая в Острог свой список библии, Иван IV или митрополит, или кто-то другой по их поручению особо оговорил недопустимость или нежелательность сколько-нибудь существенных расхождений между предпринимаемым изданием и тем списком, который был вручен представителю князя Острожского, и который, вероятно, как уже было сказано, для придания ему большего авторитета, выдавали за перевод, сделанный более пятисот лет тому назад.
Если только этот московский список был действительно Геннадиевской библией, то есть библией, фактически признанной и принятой московской церковью, то понятно, насколько московскому церковному руководству, по крайней мере, царю и митрополиту, представлялось желательным, но в то же время рискованным и даже опасным неподконтрольное им предприятие Константина Острожского. Иметь две значительно расходящиеся между собой славянские православные библии было, пожалуй, еще хуже, чем не иметь ни одной, - это Константин Острожский понимал не хуже Ивана IV.

17

Anais написал(а):

Но, если взглянуть с другой стороны, так ли отличается наша вера? Суть человеческого порыва к Нему, полагаю, у всех одинаковая.

Совершенно с Вами  согласен в сути порыва, но порыв имеет обыкновение заканчиваться. Что дальше? А , вот тут - вспомним Поучения отцов- если остался без порыва, без сил, без ничего... желая много-кто если не я. И , что мы из этого учим??? Обратись к знающему и пусть поможет найти в Себе твоё, ибо если не ты , то ктоже за тебя!

18

Острожская библия сохранила в основном традиционный церковно-литературный славянский язык, на котором созданы и Геннадиевский свод, и другие еще более древние списки. В значительной мере именно этим объясняется тот факт, что [b]в дальнейшем Острожская библия была принята как московской церковью, так и православными церквами других славянских народов и в течение двух веков оставалась единственно употребительной в России версией Священного писания, версией, которая легла в основу и следующей, так называемой Елизаветинской библии, доныне употребляемой русской церковью[/b], а язык Острожской библии стал нормой церковнославянского языка на все последующее время.
Митрополит Евгений высказал приведенное выше мнение об Острожской библии, основываясь на исследованиях своего знаменитого современника, чешского слависта Иозефа Добровского, который после сопоставления рукописной библии из синодальной (бывшей Московской патриаршей) библиотеки с Острожской печатной еще в 1816 г. писал: «Острожские издатели ограничились лишь тем, что отпечатали присланную им из Москвы рукопись со всеми ее недостатками». Добровский очень низко оценил Острожскую библию как произведение «лоскутное», несамостоятельное. Позже Горский и Новоструев высказали мнение, что труд Острожских издателей и редакторов был серьезнее, чем это показалось Добровскому. Они, например, целиком перевели с греческого книгу Есфирь, которая в Геннадиевский свод вошла частью в переводе с еврейского, частью  с латинской Вульгаты, и сделали заново перевод с греческого Песни песней. Некоторые ветхозаветные книги подверглись пересмотру и сличению с текстом греческим и латинским, кое-где исправлялся текст, восполнялись пропуски, исключалось лишнее и т.д. Но, как указывает П.Юнгеров, «далеко не все опущенное справщики вставили, не все лишнее удалили и не везде правильно поправили»; многие изменения, внесенные острожскими справщиками, носят характер «ошибочных и произвольных».
В некоторых местах Острожской библии видна большая сравнительно с Геннадиевским текстом близость к греческой Септуагинте, например, в книгах Паралипоменон, Ездры, Неемии. Но чаще исправления делались по Вульгате. Так, книга Иеремии в Геннадиевской библии, переведенная в основном с Вульгаты, исправлена Острожскими справщиками по Вульгате же. Без изменения оставлено расположение книг по Вульгате, и впервые в славянской библии текст разделен на главы опять-таки по Вульгате.
Больше всего изменений сравнительно с текстом Геннадиевской библии внесено в Пятикнижие и в книгу Иисуса Навина. Зато раздел писаний – книги Иова, Экклезиаста, Псалтырь, Премудрость Иисуса сына Сирахова, так же, как новозаветные книги, почти в точности совпадают с Геннадиевским текстом. Интересно, что некоторые места в Острожской библии не имеют параллелей ни в одном из известных науке списков или версий. Может быть, в распоряжении Острожских справщиков были какие-то рукописи, до нас не дошедшие

19

В 1616 г. «именной» грамотой царя Михаила Федоровича монаху Дионисию поручалось пересмотреть и исправить церковный Требник (сборник молитв, читаемых при совершении различных обрядов). Вместе с двумя другими учеными монахами Дионисий трудился полтора года, сверяя требовавшую исправления книгу с разными списками и печатными изданиями. Дальнейшую судьбу Дионисия митрополит Евгений описывает следующим образом: «Сие поручение царя навлекло ему со всеми сотрудниками его самые жестокие гонения, потому что, когда представил он выписку об ошибках и подлогах в церковных возгласах при конце молитв, а особливо о напрасном и в недавнее только время при патриархе Иове сделанном «прилоге» (добавлении в молитву) слова «и огнем» в молитве навечерия Богоявления при освящении воды, то защитники старинных неисправных книг огласили его еретиком и воздвигли на него негодование Ионы, митрополита Крутицкого, который тогда между патриаршеством был местоблюстителем патриаршего престола и главою всего духовентсва. Дионисий подвержен был суду и осужден к лишению сана. Ему сверх того наложили епитимью по тысяче поклонов в день, а приставленные к смотрению за ним простерли жестокость свою еще до того, что шесть недель держали его на полатях в дыму».

Отредактировано Блох Исаак Абрамович (2008-07-02 21:15:14)

20

Вместе с Дионисием пострадал и его сотрудник по исправлениям Арсений Глухой, который тоже был «заключен во узы», а позже выпущен Филаретом из темницы и продолжал исправление некоторых церковных книг, но по распоряжению осторожного Филарета только по древним славянским спискам. Патриарх не хотел осложнять своих отношений с «ревнителями».

21

Проблема «исправления» богослужебных славянских книг становилась все более актуальной. Следует иметь в виду, что уже в первой четверти XVI Iв. в Москве работала правительственная типография, где издавалась главным образом церковная литература. С этого времени Москва начинает снабжать другие нуждающиеся славянские православные церкви не только деньгами и предметами культового обихода, но также богослужебными книгами московской печати. Так, например, из Москвы получали богослужебную литературу монастыри на Афоне. Но, открыв в ней расхождение с греческими книгами, тамошний архиепископ грек Даниил объявил присланные издания еретическими и распорядился их сжечь, а обнаружившихся среди афонских монахов защитников московских книг подвергнуть соборному осуждению, а в случае непокорства даже сжечь. Книги московские действительно сожгли, а одного наиболее стойкого их защитника, монаха-серба, хотя и не сожгли, но отдали в рабство турку. Характерно, что, когда московский посланник Арсений Суханов обратился по этому поводу с жалобой к иерусалимскому патриарху Паисию, последний, не одобрив факта сожжения московских книг, решительно, однако заявил, что именно русские книги содержат неправильности и искажения, почему их и надо исправлять по греческим.

Отредактировано Блох Исаак Абрамович (2008-07-02 21:19:33)

22

Не менее, а, пожалуй, даже более важной была проблема нормализации отношений с украинской православной церковью. Еще в первой четверти XVII в. эти отношения определялись по существу положениями Стоглавого собора. Как  указывалось выше, украинская православная церковь некоторыми своими обрядовыми особенностями приближалась к греческой и отличалась от русской. Одно время руководство русской церкви придало такое значение этим отличиям, что относилось к православным украинцам и белорусам почти как к «инославным». Так, собор 1620 г. вынес определение, по которому перешедшие в российское подданство православные украинцы и белорусы должны были подвергнуться вторичному крещению, и этот обряд совершался даже над священниками. А несколько позже специальными указами царь и патриарх Филарет запретили ввоз в Московское государство «литовских», то есть напечатанных в Западной Руси, книг как «еретических»; обнаруженные же книги отбирались и даже сжигались. Но по мере того как все более реальной становилась перспектива воссоединения Украины с Россией, а русской церкви предстояло принять под духовную юрисдикцию целый народ, взгляд на украинское православие как на ересь становился явно нецелесообразным. С конца тридцатых годов постановления собора 1620 г. относительно «перекрещивания» украинцев и белорусов и запрещения «литовской» литературы фактически потеряли силу.

23

В русских правительственных и церковных кругах идея политического и религиозного объединения под эгидой русского царя всех православных народов, страдающих от притеснений «иноверцев» или «инославных», постепенно становится все более популярной. Идея эта, несомненно, была близка и самому царю Алексею. Никон при поставлении его на патриарший престол в речи, обращенной к царю, пожелал ему, чтобы бог распространил его державу «от моря до моря, и от рек до конца вселенной», и «расточенная в благочестивое твое царство, возвратил и собрал воедино… во еже быти  ти на вселенной царю и самодержцу христианскому»; исходя из этого, есть все основания думать, что и сам молодой царь считал себя призванным объединить «расточенные» православные народы, верил, что ему самому, или может быть, его преемникам суждено вернуть наследие предков, византийских императоров, и овладеть не только Киевом, столицей Древней Руси, но и Константинополем, центром всего восточного православия.
В этом случае важным и необходимым шагом на пути к будущему политическому и религиозному объединению и царь и патриарх должны были считать унификацию с другими православными церквами в культе и ритуале. В вопросе об исправлении богослужебных книг и обрядов Алексей Михайлович определенно придерживался ориентации на греческую церковь и опирался на влиятельные светские и духовные круги.
Но и теперь среди московских правящих кругов не было единства в этом вопросе. Царя поддерживали царский окольничий Ф.Ртищев, царский духовник Стефан Вонифатьев, архимандрит Новоспасского монастыря Никон (впоследствии митрополит новгородский, а еще позднее патриарх всея Руси), протопоп Казанского собора И.Неронов, Юрьевский протопоп Аввакум и суздальский протопоп Никита Добрынин (Пустосвят). Сходясь во мнениях, что необходимо исправить некоторые обряды и церковные книги, члены этого кружка по-разному понимали свою задачу.

24

В то время как одни, например Ф.Ртищев, считали нужным производить исправления по греческим образцам, и к этому склонялся сам царь Алексей, другие допускали только одну возможность – исправлять по «древлеписьменным» славянским книгам в соответствии с решениями Стоглавого собора. К последней группе относились Никон (до конца 40-х годов), Неронов, Аввакум. Никита Пустосвят и многие другие.
Постепенно, однако, партия, ориентировавшаяся на греческую церковь, пользуясь поддержкой царя, усиливала свои позиции. На ее сторону перешел Никон, ставший в 1648 г. митрополитом новгородским, а в 1652 г., после смерти патриарха Иосифа, поставленный патриархом всея Руси. Впоследствии его бывший единомышленник, а позже ярый противник по вопросу о церковной реформе Неронов язвительно укорял Никона «Святитель, иноземцев (то есть греков и украинцев) законоположения ты хвалишь и обычаи тех принимаешь благоверны и благочестии, тех родители нарицаешь, а мы прежде сего у тебя же слыхали, что многожды ты говаривал нам: «гречане-де и Малые России потеряли веру, и крепости и добрых нравов нет у них, покой де и честь тех прельстили и своим де нравом работают, а постоянства в них необъявилося и благочестия немало».
Теперь Никон широко использовал для своих целей знания и опыт греческих и украинских ученых-богословов. Отношение его к грекам изменилось настолько, что некоторые из них называли его «филэллином», а киевских ученых-монахов теперь стали специально приглашать в Москву в качестве учителей для «риторского обучения», в качестве переводчиков с греческого и латинского языков и справщиков, то есть редакторов религиозной литературы.

25

Следует принять во внимание, что как раз в 30-40-е годы XVII в. киевский митрополит Петр Могила развернул на Украине активную деятельность по исправлению и изданию богослужебных книг, сверяя их с греческими, и сам лично занимался пересмотром библии. Некоторые книги, изданные в Киеве, получили распространение в Московской Руси и даже переиздавались в Москве. И вообще влияние украинского богословия и авторитет ученых украинских богословов в России были довольно сильными. Итак, исправление церковной литературы стало актуальным и настоятельным, а это неизбежно было связано с исправлением главной вероисповедной основы русского православия – славянской библии.

26

30 сентября 1648 г. царь Алексей Михайлович обратился к черниговскому епископу Зосиме с просьбой прислать несколько ученых иноков, которые «еллинскому языку навычны и с еллинского языку на славянскую речь перевести умеют, и латинскую речь достаточно знают… для справки библеи греческой на славянскую речь».
Зосима по какой-то причине не откликнулся на грамоту московского царя. Последовало второе царское обращение, на этот раз к киевскому митрополиту Сильвестру Косову. В 1649 г. в Москву прибыли несколько ученых украинских «старцев» во главе с выдающимся знатоком греческого и латинского языков Епифанием Славинецким.
В январе 1655 г. сам Епифаний писал в челобитной, что был вызван царской грамотой «для переводу латинских и греческих книг». За время своего пребывания в Москве Епифаний действительно перевел с греческого ряд книг не только богословского содержания, например, книгу «Космография», и также составил «Полный лексикон Греко-славено-латинский». Но главной обязанностью Епифания было все же исправление славянских богослужебных и богословских книг. Чувствуя поддержку со стороны царя и патриарха, Епифаний действовал достаточно смело. Источник того времени – «записка» о деятельности Славинецкого, написанная, по-видимому, одним из сотрудников Епифания, монахом Чудова монастыря Евфимием, - повествует, что он, «живый в царствующем граде Москве, по времени между иных дел, яко есть обычай мудрым мужам, читаше книгу Библию Ветхий и Новый завет Еллинский печатный, семидесятыми преводники преведенный, спущая ( то есть сравнивая) с славенского Библиею, в Острозе граде и на Москве печатными, испытуя и толкование святых отец на некая речения и разумения, глаголаше во многих слухи, наипаче честных и властителей, мужей благоумных и доброссудных, яко грех величайший есть нам, Славеном, Православным христианом, и укоризна и бесчестие крайней-шее от иностранных народов, совершенно добре знающих Еллинский и отчасти Славенский и укаряющих ны, яко не имамы Библии добре преведенные, паче же в Священном Евангелии премногая суть погрешения, в них же Сам Предвечное Слово Пребезначального Бога Отца, Иисус Христос глаголаше боговещанная своя словеса. И оттуду вину прием и святейший Никон патриарх нача с греческих правити книги славенские, по тогожде мудрейшего иеромонаха Епифания рассмотрению и возвещанию… тако мало по малу мудрого и преславного сего Епифания словеса доидоша в слухи и самого благочестивейшего государя, царя и великого князя Алексея Михайловича… что в славянской Библии премногая суть погрешения в речениях и разумении не от хитрости, но от простоты и неведения, и несогласие величайшее с Еллинскою седмидесятых преводников».

27

Не стоит, однако, переоценивать поддержку, оказанную Епифанию царем и патриархом. Реформы в церковной жизни диктовались, конечно, сложной внутренней и внешней обстановкой в России XVII в. и были тесным образом связаны с политическими планами российского правительства. Вместе с тем по-прежнему даже мелкие изменения в богослужебных книгах вызывали бурю возмущения у защитников «древлего благочестия». Известно, что когда, например, в исправленных по повелению патриарха Никона книгах имя сына божия стало писаться в соответствии с греческим правописанием Иисус вместо укоренившегося в старинных русских книгах, но совершенно неправильного Исус, то противники изменений не преминули распустить слух, будто Иисус – это на самом деле имя антихриста, которому «никониане» хотят таким коварным путем заставить молиться всех православных христиан. А выход в свет 11 февраля 1653 г. Псалтыри, тоже исправленной по распоряжению Никона, вызвал целую смуту среди московского духовенства, часть которого осмелилась выступить открыто против патриарха. Никон ответил на это жестокими репрессиями, которые стали как бы прелюдией к расколу.

28

Понятно, что правительство и  в последующие годы предпочитало не слишком торопиться с полным пересмотром библии, хорошо понимая всю сложность задачи. Когда в 1663 г. в Москве вышло первое в России печатное издание полной церковнославянской библии, то в предисловии к нему редакторы специально подчеркнули, что в напечатанную библию не внесено никаких изменений сравнительно с принятой церковью и привычной Острожской библией. Правда, некоторая редакторская работа была проделана, однако, исправления оказались настолько немногочисленными и незначительными, что для не очень сведущего читателя могли остаться незамеченными. Главным образом произошла замена некоторых устаревших и малопонятных слов и форм более понятными: например, сотворим вместо сътворим. Сами справщики библии 1663 г. в предисловии к ней сокрушенно признавали недостатки своего издания, объясняя их тем, что не могли найти «преводников многих и искуссных и переводов добрых» в условиях войны и народной смуты, а медлить с изданием было нельзя по причине острой нехватки библий.
Впоследствии Йозеф Добровский писал о московской библии 1663 г., что в «этом издании исправлены были только немногие и то легчайшие ошибки, гораздо большее число их и притом важнейшие остались, хотя легко могли бы быть исправлены при рассмотрении греческого текста». А еще позже, уже в начале XX в., православный русский богослов И.Е.Евсеев, давая оценку первопечатной московской библии, пренебрежительно отметил:  «Библия московского издания 1663 г. с научной точки зрения представляется несамостоятельным, совершенно малоценным предприятием московской церковной власти второй половины XVII в. …По решительному недостатку образованных людей в распоряжении церковных властей того времени оно было исполнено по-ученически плохо, представляя не совсем точную перепечатку острожского издания 1581 г

29

В сентябре 1674 г. царь Алексей Михайлович, «познав истинное от неправого, указал, а Священный собор, преосвященные митрополиты, архиепископы и епископы всея великия России разных епархий благословили преводити Библию всю вновь, Ветхий и Новый завет, ему иеромонаху Епифанию Славенецкому с книг греческих самых семдесятых преведения, в Франкфорте печатных… лета 1597 и с других в Лондинии печатных лета 1600 и иные издания лета 1587». Надзор за подготовкою нового перевода царь поручил крутицкому митрополиту Павлу, знавшему греческий язык: тот управлял патриаршими делами во время опалы Никона. В помощь Епифанию были определены несколько помощников, в том числе Евфимий – монах Чудова монастыря и ученик Епифания, автор приведенной «Записки».
Митрополиту было поручено создать соответствующие условия для переводчиков, и он отвел для них особое помещение за Москвою в Крутицах, «на горах высоких и крутых, над Москвою рекою, в месте тихом и безмолвном, приличном делу сему», и даже насадил там «вертоград разных видов древ и цветов и зелий всяких, и источники ископа тещи сладководные за утешение и от труда преставшим за упокоение и оградою огради ради похождения, яко ин некий рай, и в труде вкусити хотящим пищу и питие подобающее, и служащие оному приуготови». По свидетельству Евфимия, переводчики имели в своем распоряжении  также немало ценных рукописных и печатных греческих книг, среди них одну рукопись Нового завета 1355 г., правленую митрополитом Алексием.
Ободренный этой заботой, Епифаний взялся было всерьез за перевод.

30

Ободренный этой заботой, Епифаний взялся было всерьез за перевод. Но успел перевести только книги Нового завета, да и этот перевод, как свидетельствует Евфимий, не был доведен до конца: «начисто не прочтеся и не исправися». Перевод же Ветхого завета вообще «в дело не произыде».
В 1672 г. умер митрополит Павел, а через несколько месяцев после этого скончался и сам Епифаний. И после этого дело с переводом библии приостановилось почти на пятьдесят лет.
Указом от 14 ноября 1712 г. предписывалось: «В Московской типографии печатным тиснением издать Библию на славянском языке, но прежде тиснения прочесть ту славянскую Библию и согласить во всем с греческою 70 преводников Библиею, и быть у дела того в смотрении и правлении Еллиногреческих школ учителю, иеромонаху Софронию Лихудию, да Спасского монастыря архимандриту Феофилакту Лопатинскому да типографии справщиком Федору Поликарпову и Николаю Семенову, в чтении справщиком же – монаху Феологу да монаху Иосифу. А согласовать и править в главах и стихах и речах противу Греческия Библии грамматическим чином, а буде где в славянской против греческой Библии явятся стихи пропущены, или главы переменены, или в разуме Писанию священному греческому противность явится, и о том доносить преосвященному Стефану, митрополиту рязанскому и Муромскому и от него требовать решения».


Вы здесь » Наш форум » Библия » История переводов Библии.